Сущность и основные этапы эволюции
методов изучения политики.
Основным средством построения теоретических моделей,
объясняющих сущностные черты политических процессов, является метод. «Теория
без метода, контролирующего и расширяющего ее, - писал К. Бойме, - бесполезна,
а метод без теории, которая приводит к его осмысленному использованию,
бесплоден»5. В принципе не существует строгого соответствия теории и метода.
Так, один и тот же метод может лежать в основе множества теорий, а одна
теоретическая конструкция способна использовать множество методов описания и
анализа политических явлений. В то же время существуют теории, формирующиеся по
преимуществу на основе какого-то
определенного метода.
Понимаемый в самом общем виде как способ познания, метод чаще всего включает в себя две переменные:
определенные принципы, выражающие то или иное понимание политики и тем самым
обусловливающие основные подходы к постановке и решению политических проблем, а
также сумму определенных приемов, техник и процедур познания, применение которых зависит от уровня и характера изучаемых
явлений, от стоящих перед учеными задач и условий текущего исследования. В силу
сложности и многомерности политических объектов при их изучении, как правило,
применяется не какой-то один, а определенное сочетание, комбинация различного
рода методов, которые совпадают друг с другом лишь в самом общем толковании
природы политики. В свою очередь , способы и приемы, используемые при описании
и изучении политических явлений, служат
одним из важнейших показателей развития политической науки в целом.
Несколько упрощая положение вещей, можно сказать, что
история становления политической науки продемонстрировала вполне определенную
эволюцию методов познания, выявив широкие исторические этапы, на каждом из
которых доминировали определенные способы политического анализа. С этой
логико-исторической точки зрения хорошо видно, как политические
исследования постепенно переходили от
одного этапа своего развития к другому.
5 Веуте К. van Politische
Theorie//Staat und Politik. S. 542.
Так, безраздельно господствовавшие на протяжении I
тысячелетия философско- нормативные и теологические способы познания,
основанные на метафизических и априорно-дедуктивных подходах, постепенно
утратили свою лидирующую роль к наступлению Нового времени, уступив место более
рационализированным формально-юридическим, институциональным и
историко-сравнительным приемам познания политики. Последние со второй половины
XIX столетия стали активно использоваться наряду или вместе с социологическими
приемами изучения политической жизни, в основе которых лежали разнообразные
правила и принципы индуктивной логики. В конце прошлого столетия это
инициировало так называемую «бихевиоральную революцию», возвестившую ориентацию
политических исследований на исключительно эмпирические методики, занимавшие
практически монопольные позиции в науке с 20-х по 60-е гг. XX в.
Во второй половине XX столетия, ознаменовавшей
наступление постбихевиорального периода, было предложено более сложное
сочетание традиционных и новых, количественных и качественных способов
исследования политики. Конечно, с содержательной точки зрения динамика методов
никогда не была прямолинейной. Так, еще Аристотель наряду с этико-философскими
способами познания политики использовал и элементы сравнительного
(компаративного) анализа, который стал одним из ведущих исследовательских
принципов во второй половине XX столетия. В то же время и современные
исследователи постоянно используют аристотелевскую методику дистрибутивного
(ценностного) анализа.
Противоречивость методов изучения
политики.
Нелинейный характер эволюции способов познания политики
сформировал в современной политической науке несколько точек внутреннего
напряжения, свидетельствующих о взаимном оппонировании самых разнообразных
методов познания политики. Эти методы таковы:
количественные (эмпирико-аналитические, сциентистские) и качественные (нормативно-онтологические, делающие акцент на
феноменологической природе политических явлений);
рациональные (рассматривающие рациональные мотивы в качестве
единственного источника поведения человека) и те, что настаивают на
доминировании подсознательных мотивов в человеческом поведении;
персоналистские (их сторонники рассматривают политику как отношения
личности и государства)6
институциональные (рассматривающие институты и нормы в качестве основных
единиц политической деятельности человека);
социально ориентированные (утверждающие социальную природу фактов политики)
технократически ориентированные (рассматривающие технику как основу создания институтов
власти).
Среди многих причин, лежащих в основе противоречивости
методов, прежде всего необходимо выделить изменение научной картины мира,
произошедшее в последние полтора столетия. Так, многие методы, сформировавшиеся
в прошлом веке, были неразрывно связаны с идеей прогресса, линейного развития
государства и общества в истории. Сегодня же преобладают более сложные картины
социального и политического миров,
которые однозначно отрицают понятия какого-то определенного вектора в
политической эволюции человека и общества и утверждают понимание политики как
сложно организуемого социального равновесия.
В научном процессе многие способы толкования и изучения
политической сферы, вытекающие из того или иного понимания мира, не только
конкурировали между собой, но и пытались занять доминирующие позиции в научных
исследованиях.
6 Как считает, к примеру, Г Тиндер, «политическая теория
должна быть формой активности,
которая фокусируется на взаимоотношении "я" и
"политической жизни"» (What Should Political Theory
Желание создать теоретические концепты, претендующие на
монопольные позиции в науке, заметно прежде всего в столкновении двух,
возможно, ведущих тенденций в современной политической науке: позитивистской (технико-рационалистской, в конечном счете ориентирующей
исследование политики на количественные методы и стремящейся превратить
политологию в точную науку) и политико-философской в широком смысле слова (теоретической, ориентирующейся на разнообразные
исторические, социокультурные, психологические, антропологические и иные
аналогичные подходы и методы исследований).
Бихевиоризм.
В этом смысле крайне показательна борьба указанных
тенденций в XX столетии, первые два десятилетия которого знаменовали бурный
натиск бихевиоризма,
пришедшего в политическую науку из
психологии. А. Бентли, Э. Торндайк, Ч. Мериам, Г. Лассуэлл и их единомышленники
пытались на этой основе вытеснить господствовавший до того времени
теоретический формализм,
институционально-юридические ограничения исследований
политики. Их «научный метод» предполагал необходимость эмпирического
подтверждения данных в качестве
единственного основания конституциализации науки. Главным объектом исследования
объявлялось поведение человека, а в качестве условий превращения теоретических
исследований в научные предлагались приемы верификации (интерсубъективной, т.е.
доступной для других ученых, проверки полученных выводов), квантификации (количественного измерения) и обеспечения операционалыюсти исследований (соблюдения последовательности в применении
познавательных операций).
С методологической точки зрения в основе такой
теоретической заявки по сути дела лежало стремление не просто минимизировать
пристрастность и субъективность анализа, а элиминировать (исключить) фигуру
ученого из процедуры научных исследований. Иными словами, признавалось, что
ценностные суждения ученого, его философско-мировоззренческая позиция так или
иначе влияют на получаемые им выводы, препятствуя получению объективной,
научной оценки явления. Таким образом, жестко разделялись политические факты и
ценности. Оценочные суждения легче всего вытеснялись из научных исследований
при изучении тех областей политики, в которых можно было дать количественную
интерпретацию событиям. Поэтому основным предметом исследований сторонников
бихевиоральной методологии стали выборы, деятельность партий или - в более
широком смысле - индивидуальное и микрогрупповое поведение политических
субъектов (акторов). Однако основополагающая формула сторонников бихевиоризма
«S (стимул) – R (реакция)», утверждавшая жесткую зависимость между побуждением
и характером действия индивида, оказалась слишком упрощенной для того, чтобы
разгадать загадки человеческого, чрезвычайно субъективного поведения в сфере
политики. Более того, данная методология была неспособна объяснить механизмы
взаимодействия крупных социальных групп, дать концептуальную оценку политики в
мире в целом. Возникнув как антитеза чистому теоретизированию и умозрению,
бихевиоризм породил новые трудности познания, одновременно продемонстрировав и
ограниченность сугубо количественных измерений политического.
Стремление подвергнуть все проявления политического
количественному измерению П. А. Сорокин называл «квантофренией», которая
отвлекала теорию от решения важнейших проблем и создавала методологический
тупик. «Квантификация, - писали американские ученые Г. Алмонд и С. Генсо, -
несомненно внесла вклад в крупные достижения в политической науке и других
социальных науках. Но она также породила значительное количество псевдонаучных
опытов, выпячивающих форму, а не содержание исследования»7.
Основные современные методы
изучения политики.
Уже в 30-х гг. американский теоретик Т. Парсонс,
критически оценивая возможности бихевиоризма, выступил против чрезмерного
эмпиризма данного метода и направления исследований политики, настаивая на том,
что наука прежде всего должна руководствоваться определенной теоретической
мыслью, способной объяснить совокупность фактов на основе каузальной
(причинной) и нормативной зависимостей. Другой видный американский ученый Д.
Истон считал, что в силу чрезвычайной сложности политики теоретическое описание
событий должно базироваться на предварительных гипотезах, опирающихся на общее
видение ситуации. Он подчеркивал также, что для ученого крайне важно
истолковывать факты, наблюдая их в широком социальном контексте. В этих
условиях была востребована и философско-нормативная традиция, дававшая критику
ценностно нейтрального отношения к политике. В рамках данной традиции были
заново осмыслены идеи Р. Михельса и М. Острогорского, утверждавших, что
деятельность политических институтов невозможно исследовать без анализа их
неформальных связей; представления Дж. Уоллеса, Дж. Коуэлла и Г. Лассуэлла о
принципиальности психологических компонентов для понимания политического
поведения; мысли У. Эллиота и Ч. Бирда о наличии «идеальных целей» в
государственном управлении; посттехнократические идеи Б. Турнера, настаивающего
на дополнении техницистских подходов нравственными соображениями, и т.д. Такая
методологическая установка, ориентированная на формирование новых способов
объяснения политики, объективно стимулировала массовый приток в политическую
теорию разнообразных способов и приемов познания не только из общественных, но
и естественных наук - географии, математики, системной теории,
кибернетики, герменевтики и др.
7 Almond G, Genco S Clouds, clocks and the Study of
Politics//World Politics. 1977
Vol XXIX, № 4. P. 506.
В русле этой же традиции во второй половине XX столетия
были концептуализированы важнейшие, лежащие теперь в основе политического
анализа методы структурно-функционального
анализа (Т. Парсоне, М. Леви,
Р. Мертон), системного (Д. Истон), информационно-кибернетического (К. Дойч), коммуникативного (Ю. Хабермас) и политико-культурного
(Г. Алмонд) исследования политики.
Совокупность приемов исследования политики чрезвычайно усложнилась. Так,
ученые, использовавшие структурно-функциональный метод, рассматривали политику как скоординированное, взаимодействие
элементов, составляющих ее сложную структуру и обусловливающих выполнение ею
определенных функций в рамках общественного целого. Признавалось, что на
характер ролей, позиций, стилей поведения политических субъектов существенное
воздействие оказывает назначение каждого из элементов.
Изменения и развитие политических явлений
интерпретировались как результат усложнения структурно-функциональных
элементов, расщепления старых и возникновение новых, более адаптированных к
вновь возникшим условиям. Системный метод ориентировал
исследователей на рассмотрение политики в качестве определенной
саморегулирующейся социальной целостности, постоянно взаимодействующей с
внешней средой. Ее точки контакта с внешней средой, так называемые подсистемы
«входа» и «выхода», фиксировали качественные особенности поведения граждан при
выражении ими требований к власти, а также при выполнении ее решений.
Политико-культурные методы заложили в основание исследований политики
субъективные ориентации элитарных и массовых субъектов на политические объекты,
которые в соответствии с ними видоизменяли формы своего поведения, характер
деятельности политических институтов и другие параметры функционирования
власти.
Благодаря кибернетическим методам политика анализировалась через призму информационных потоков,
построенных на принципе обратной связи, и сети целенаправленных коммуникативных
действий и механизмов, обеспечивающих отношения управляющих и управляемых на
всех уровнях взаимоотношений внутри общества и с внешней средой. Методы коммуникативного подхода требовали раскрывать свойства политики через
изучение складывающихся в политическом пространстве способов общения людей,
формирующихся между ними смыслозначимых контактов и т.д. Наряду с указанными
методами, способами изучения политики важное значение имеют также социологические (объясняющие политические действия людей с точки зрения
различных параметров их общественного положения - социальных ролей, статуса и
т.п.), антропологические
(интерпретирующие политические события в
качестве разнообразных проявлений человеческой природы), психологические абсолютизирующие
эмоционально-чувственную детерминацию политических действий человека), институциональные (квалифицирующие организационные структуры как основные
звенья политики) и некоторые другие методы.
Особенности современного этапа
исследования политики.
Современный период еще более усложнил сочетания и
комбинации использования всех этих методов анализа политики, введя новые
единицы их измерения, способы обобщения
сведений. Но в целом все же можно выделить две главные
тенденции в развитии современных методов изучения политики. Что касается первой
из них, то необходимо иметь в виду следующее.
Во-первых, в видоизмененном виде продолжают действовать
основные тенденции и подходы к исследованию политических явлений, сложившиеся в
предшествующий период. В частности, в русле обновления теоретических образов
политики продолжилось развитие «техницистского», утилитаристского направления в
виде методологии Public Choice (общественного выбора), и прежде всего в виде
теории «рационального выбора». Утверждая постоянство ориентации человека в
политической сфере на сугубо рациональные соображения, ее сторонники свели всю
политику к взаимодействию материальных интересов людей, осознанно преследующих
свои эгоистические цели и постоянно стремящихся к выгоде.
По сути дела
такое откровенное пренебрежение духовными ценностями, личными привязанностями,
традициями и убеждениями человека претендовало на совершение не менее крупной
революции, чем бихевиоризм. Однако интерпретация политики как совокупности
исключительно разумных (рациональных) и эгоистических форм человеческого
поведения не способствовала получению существенно новых результатов об этой
сфере человеческой жизни. Правда, отдельные ученые пытаются более гибко
использовать данную методологию, рассматривая, к примеру, рациональность
применительно к анализу массового сознания как минимально значимую величину,
зато применительно к поведению элитарных кругов - как фактор, способный
принести достоверные результаты8.
Наряду с совершенствованием различных подходов в русле
утилитаристской тенденции идет и чисто техническое совершенствование способов
познания мира политики; в частности разрабатываются: методики многомерного
статистического анализа, способы имитационно-математического моделирования,
стохастические методы, пат-исследования (изучающие альтернативы деятельности в
рамках статического равновесия), векторный анализ, методика социальной
экологии, динамические и стохастические модели политики, техники искусственного
интеллекта, когнитивной психологии, политики, техники искусственного
интеллекта, когнитивной психологии, составляются политические экспертные
системы и базы данных и др.
8 Fiorma M. P. Congress: Keystone of Washington
Establishment. New Haven (Conn.). Yale University Press, 1989.
Во-вторых, неспособность сугубо рациональных воззрений
раскрыть значение чисто человеческих, неинституциональных факторов политической
жизни усиливает потребность в привлечении разнообразных аксиологических
подходов, которые пытаются проинтерпретировать политическую жизнь через матрицу
человека. Иными словами, наряду с утилитаристскими методами совершенствуются и
методы, способные вложить в понятие «цель политической деятельности» смысл,
убеждение, ценность, отразив тем самым чисто человеческие свойства
политического взаимодействия, не постигаемые количественными методами.
Качественные методы не отрывают ценность от факта, а интегрируют его в рамках
исследовательской парадигмы, обобщают на ее основе добытую эмпирическим путем
информацию. Причем в постмодернистских теориях сегодня, как правило,
абсолютизируются не общесоциальные стандарты, а групповые ценности и приоритеты, которые становятся точкой отсчета для рассмотрения и
оценки всей политики. Таким образом, ценностные основания исследования политики
расширяются и реляционизируются.
Наиболее показательным примером качественного обновления
исследовательских программ и методов в этом направлении изучения политики
является формирование так называемого нового институционализма, который «сочетает прежний институционализм с теориями
развития»9. Его основная установка такова: разум, интеллект представляют собой
ограниченный ресурс в политической сфере, а следовательно, политическая
эволюция не укладывается в эволюцию только институтов власти. Новые институционалисты
понимают политические институты как не тесно связанные группы, пронизанные собственными
неформальными традициями и обладающие локальной солидарностью.
9 Аптер Д. И. Сравнительная политология вчера и сегодня//Политическая наука. Новые
направления/Под ред. Р. Гудина, Х.-Д. Клингемана. М., 1999. С. 374.
Поэтому характер их функционирования принципиально
зависит от национального характера личности, действующих в обществе традиций,
реально сложившегося порядка вещей. Но, инициируя девиантное (отклоняющееся от
ролевых стандартов) поведение людей, институты, тем не менее, не в состоянии
урегулировать его. Признается и то, что сферой главного интереса человека
являются не глобальные, а местные проблемы. Показательно, что формирование
методики «нового институционализма» демонстрирует и вторую важнейшую тенденцию в развитии современных методов
исследования политики, а именно тенденцию к синтезу исследовательских методик и техник, способствующему снятию антагонизма
интересов и ценностей, акторов и институтов, поведенческих и организационных
схем, идеализма и материализма. При этом идет как бы разделение сфер применения
методов: одни из них больше приспосабливаются к объяснению локальных ситуаций,
другие - к концептуальному изучению политики. Одни исследователи используют по
преимуществу константные величины, другие – переменные.
Но в целом большинство современных ученых уже не ведет
споров о том, что первично - рациональность или иррациональность, и не мыслит
по принципу «или-или». Меняется сама атмосфера, дух научных исследований. В то
же время следует учитывать, что объединение методологического инструментария и
достигаемое на этом пути согласие между учеными в объяснении явлений не ведет к
согласию сторонников различных
теоретических представлений во взглядах на политику, на методы ее
исследования. Согласие относительно методов имеет ситуативный характер: оно
достигается на основе объяснения группы явлений, отдельных событий. Иными
словами, методы универсализируются, а концепции дифференцируются. Интеграция
политической науки осуществляется на базе дифференциации разного рода теорий.
Роль традиций в изучении политики.
Эволюция теоретических представлений и методов изучения
политики самым непосредственным образом определяется условиями, в которых идет
накопление научных знаний. Проще говоря, политическая наука формировалась и
формируется прежде всего как способ саморефлексии конкретного общества, переживающего и описывающего свои конкретные конфликты,
сталкивающегося с теми или иными проблемами. Даже современные информационные
возможности, качественно новый уровень международного сотрудничества, все более
и более проявляющиеся зависимости взаимосвязанного мира не меняют страновых,
национальных приоритетов в политической науке Так, в государствах Европы, в США,
Индии и ряде других стран политическая наука сделала (после Второй мировой
войны) качественный скачок в своем развитии В то же время в России, других
бывших социалистических странах власти длительное время не только не поощряли
политические исследования, но и всячески препятствовали беспристрастному
анализу властных отношений. Не удивительно, что в нашей стране прервалась
традиция развития политической науки, заложенная исследованиями Ю. Крижанича,
учеными «государственной школы», русскими анархистами во главе с П.
Кропоткиным, а также И. Ильиным, Н Бердяевым и другими выдающимися философами,
правоведами, социологами.
Только со второй половины 80-х гг. XX в. политология стала утверждаться в России в
качестве самостоятельной дисциплины. Специфические условия, задачи, стоящие на
пути демократизации нашей страны, заставляют отечественных ученых уделять
большее внимание проблемам организации власти, формирования политической
системы, а также механизмам обеспечения перехода к демократии. В то же время
страны, уже совершившие переход к таким политическим порядкам, сегодня в
большей степени сосредоточены на изучении политического поведения личности,
отношений между различными группами, становления нового мирового порядка.
Тот факт, что в основе теоретических исследований всегда
лежит уникальный страновой опыт, говорит и о том, что выводы и оценки,
полученные в одной стране и в одно политическое время, нельзя механически
транслировать в совершенно иные социальные и политические, культурные и
экономические условия. Например, для успешной демократизации российского
общества подходит не все не только из политического наследия древнегреческих
республик, но и из современного опыта преобразований в ряде западных и
восточноевропейских стран. Традиционно
|
