Социоцентристская парадигма объединяет самую широкую группу теоретических представлений, авторы которых при всем различии толкований и объяснений ими феномена политики, тем не менее, единодушно признают ее общественное происхождение и природу. Таким образом, во всех этих теоретических концептах политика рассматривается как та или иная форма социальной организации жизни человека, определенная сторона жизни общества.

В самом широком плане сторонники этих подходов пытаются

объяснить природу политики двумя основными способами. Одни из них

исходным моментом признают определяющее воздействие на политику тех

или иных собственно социальных элементов (отдельных сфер общественной

жизни, ее институтов, механизмов, структур). Иными словами, в данном

случае ученые оперируют внешними по отношению к ней факторами. Другая

группа теоретиков пытается объяснить сущностные свойства политики как

типа социальности, опираясь на внутренние, присущие самой политике

источники самодвижения и формы саморазвития. И в том, и в другом

направлении сложилось множество специфических логик теоретического

объяснения, породивших немало противоречивых суждений и оценок, которых

мало что объединяет кроме самого общего видения природы политики.

Хронологически социоцентристский подход сформировался еще в

Древней Греции. Сложившаяся там нерасчлененность государства и общества в

форме единого «города-полиса», не обладавшего еще развитыми механизмами и

институтами властвования, побуждала древних мыслителей описывать сферу

политики через субстанцию государственности. В силу этого политика

рассматривалась по преимуществу как особая форма управления и способ

интеграции общества, совокупность определенных норм и институтов, механизм

правления разнообразных групп и индивидов, обладавших собственными

интересами и целями.

Позднее существенное влияние на данный тип представлений оказали

представления, связывавшие сущность политики с отношениями власти. Так,

М. Вебер считал, что понятие «политика» означает стремление к участию во

власти или оказанию влияния на распределение власти между государствами или

внутри государства между группами людей, которые оно в себе заключает. «Кто

занимается политикой, - писал Вебер, - тот стремится к власти: либо к власти

как средству, подчиненному другим целям (идеальным или эгоистическим),

либо к власти ради нее самой», чтобы «наслаждаться чувством престижа, которое

она дает»14. Потому-то Вебер и говорил о политике не только как о

специализированной управленческой деятельности государства, но и как о

любой деятельности, связанной с руководством и регулированием, включая

даже политику «умной жены» по отношению к своему мужу. В русле такого

подхода политика уже представала в качестве способа обеспечения господства и

доминирования определенных социальных сил, макросоциального механизма

регулирования общественными процессами и отношениями.

Впоследствии в ряде теорий, развивавших эти две наиболее значимые

традиции в толковании политики, политику стали объяснять и даже

отождествлять с более широким кругом таких явлений, как авторитет (Ж.

Мейно), управление (П. Дюкло), влияние (Р. Даль), контроль (Ж. Бержерон),

целенаправленные и общественные действия (Т. Парсонс, А. Этциони), борьба за

организацию человеческих возможностей (Д. Хелд), классовые отношения (А.

14 Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. С. 646.

Миронов), организация (Ю. Аверьянов) и т.д. В данном русле основаниями

концептуализации политики служили элементарный поведенческий акт,

поступок, деятельность, различные формы человеческого взаимовлияния. Но в

результате политика оценивалась с точки зрения не того, что ее отличает от

иных проявлений социального мира, а того, что объединяет ее с ними. Таким

образом, она не просто признавалась неотъемлемой частью человеческой жизни,

но как бы растворялась в социальном пространстве, приобретая черты

универсального общественного явления. В результате политический процесс

рассматривался как целиком и полностью совпадающий с историческим

процессом. Такое социальное растворение и, следовательно, исчезновение

политики как самостоятельного явления в наиболее ярком виде выразилось в

позиции немецкого ученого М. Хеттиха, утверждавшего, что политика, не имея

«самостоятельной экзистенции» (существования), представляет собой лишь

определенную форму мышления и говорения.

К подобного рода универсалистскому подходу непосредственно

примыкает и стремление ряда ученых отождествить политику с теми или иными

сферами общественной жизни. В связи с этим можно вспомнить позицию

Аристотеля, рассматривавшего политику как «публичную мораль», или

Платона, расценивавшего ее в качестве формы умножения блага или

управления в соответствии с познанной справедливостью. Например, сторонник

такого подхода русский мыслитель В. Соловьев писал, что «здравая политика

есть лишь искусство наилучшим образом осуществлять нравственные цели в

делах праведных»15. Таких же по сути концептуальных подходов придерживался и

К. Маркс, объяснявший природу и происхождение политики детерминирующим

воздействием отношений производства, обмена и потребления. Таким образом,

политика (политическая надстройка) полностью подчинялась тенденциям,

господствовавшим в материальной сфере, обладая лишь некоторой степенью

15 Соловьев B.C. Соч.: В 2 т. М, 1989. Т. 1. С. 260.

самостоятельности.

Известное распространение получили и попытки представить право в

качестве порождающей политику причины. Со времен Дж. Локка, И. Канта и

некоторых других провозвестников такого подхода именно право расценивается

целым рядом зарубежных ученых (Р. Моором, Дж. Гудменом, Г. Макдональдом

и др.) как системообразующая сфера общества, обеспечивающая равновесие

властных институтов, контроль за их деятельностью и, в конечном счете,

предотвращающая все, в том числе политические, конфликты. С их точки

зрения, не политика, а право должно формировать общую властную волю

общества, которой должны руководствоваться как государство, так и отдельные

индивиды.

Одним из решающих аргументов в данном случае является ссылка на

конституцию как основную форму высшего права, ограничивающую власть

своими установлениями. Особенно сильна привязанность к подобного рода

аргументам у представителей классического западного консерватизма,

усматривающих в конституции наличие высших, чуть ли ни божественных начал,

обусловливающих содержание всех политических процессов.